Слегка раздосадованный тем, что Николь отказалась бунтовать против общественности вместе с ним, Дункан проводил женщину взглядом к двери, в которую настойчиво постучал незваный гость.
— Я ищу своего друга, — Дункан стоял всего в паре метров от входной двери и услышал бы голос, даже если бы гость так явно не пытался привлечь его внимание — Того, который сейчас является вашим гостем.
Дункану было сложно не узнать этот голос, въевшийся в его память и покинувший её за минувшие десять лет. Не дав возможности Нике что-то ответить, Дункан расторопно потребовал, чтобы она куда-нибудь ушла, и вытеснил от двери, спеша убедиться в своей правоте насчёт личности гостя.
— Спиридон? — появление старого, считавшегося покойным, друга ошарашило полиморфа и тот мог только лишь ошарашено всматриваться в гостя, в попытке найти подвох.

Оторопевший Дункан, не ожидая такого развития событий, не успел среагировать на выпад старого приятеля и получил смачный удар в лицо. Полиморф рефлекторно схватился за нос, из которого предательски потекла почти бурого цвета кровь, и отшатнулся на несколько шагов внутрь коридора.
— Какого чёрта? — с негодованием осведомился Дункан, смазывая рукой стекающую на губы кровь и не понимая чем заслужил настолько «тёплое» приветствие — За что?
Вопрос «какого чёрта» здесь был применим не только к агрессивному поведению Спиридона, но и к тому откуда спустя десять лет он вообще выпал и отчего он сделал это так поздно. Дунканом овладели очень противоречивые эмоции — он был рад, что Спиридон жив и похоже вполне здоров, однако за разбитый нос хотелось его придушить. Впрочем, дело было не только в этом. Помимо непонимания за какие заслуги ему сейчас врезали, полиморфа душило негодование из-за того, что он всё это время, вообще-то, старался, как мог, вырастить из дочери старого друга достойного члена этого мерзкого человеческого общества. Вышло, конечно, то, что вышло, но Дункан не заметил, чтобы за ней очередь стояла из желающих её вырастить вырастить вместо него. 
От обиды и негодования карие глаза полиморфа окрасились в жёлтый — о, его гость знал, как никто другой, истинную сущность Дункана, так что тот не боялся быть разоблачённым. Их связывала очень длинная история и Дункан находил весьма ироничным, что встретившись спустя столько лет они начали с того же, с чего и эта самая история.

[Стрельба:1| Вооруженный ближний бой:2| Рукопашный бой:1| Бой подручными предметами: 0]

«Серьёзно? Сейчас?» — мысленно возмутился Дункан, когда незваный гость изложил цель визита, но предпочёл на этот раз придержать своим мысли при себе из уважения к старому другу. Спиридон, пожалуй, был единственным из, как оказалось, ныне живущих людей, которых Дункан уважал в достаточной мере, чтобы оставить свои комментарии не высказанными. Причина, по которой полиморф так проникся уважением, что не утратил его до сих пол, была весьма прозаичной — его старый друг был достаточно грозным соперником даже в рукопашном бою, не говоря уж о том, если наёмник схватится за оружие.
Спиридон оценивающе окинул помещение, что заставило полиморфа ощутимо напрячься — после такого «приветствия», он мог только теряться в догадках, что же творится в голове его старого друга, и ему это совсем не нравилось. К тому же где-то в доме ещё находилась Николь, которая, скорее всего, была обижена на него за грубость, но могла очень не вовремя вмешаться в сцену, развернувшуюся у неё в прихожей.
- Она уже взрослая. С чего ты взял, что я знаю где она? — поинтересовался полиморф, внимательно наблюдая за гостем в ожидании, что тот ещё выкинет, но решил пойти тому навстречу и выложить хотя бы ту расплывчатую информацию, которую имел — Она должна была вернуться в город, но какой-то кретин взорвал мост.
Возмущение во взгляде полиморфа изрядно поубавилось и оно сменилось беспокойством. Он переживал из-за того, что Аня всё ещё не объявилась. Конечно, она могла просто не счесть необходимым сообщить Дункану, что она вернулась — характер у неё был мерзкий, отцовский. Но всё же полиморф боялся, что она попытается пересечь Степь на своих четырёх.